Налоговые репрессии сделают российские компании «чернее»
Павел Жавронков, Алексей Зайко
Источник: Компания
Волна налоговых проверок и штрафов, ужесточение санкций за налоговую оптимизацию вынуждает российские компании вернуться к устаревшим криминальным схемам. Попытка власти усилить налоговый контроль уже скомпрометирована
Волна налоговых проверок и штрафов, ужесточение санкций за налоговую оптимизацию вынуждает российские компании вернуться к устаревшим криминальным схемам. Попытка власти усилить налоговый контроль уже скомпрометирована переделом собственности, и ее единственным результатом станет ухудшение инвестиционного климата в стране.
В современной России выражение «разорить дотла» применительно к налоговым санкциям было до недавнего времени скорее художественным преувеличением. Даже в случае ЮКОСа, на который были брошены все силы репрессивной машины, добиться такого результата пока не удалось. Однако, как только до мест дойдут новые рекомендации Конституционного суда, для быстрой и беспощадной расправы не останется никаких препятствий. 18 февраля 2005 года суд признал «противоречащими нравственности» сделки, заключенные с целью минимизации налогов, и объявил конституционной конфискацию любого имущества и дохода, полученного в результате уклонения от их уплаты. Для экономического развития страны это решение может оказаться настолько же фатальным, насколько благотворным в свое время для американской экономики оказалось другое постановление. Налоговый юрист в любой стране мира наизусть помнит вердикт федерального судьи Хэнда по делу Gregory vs. Helvering, слушавшееся Верховным судом США в 1935 году: «Каждый имеет неотъемлемое право вести свой бизнес таким образом, который снижает до минимума налоговые выплаты; никто не обязан планировать свои доходы и расходы для максимального удобства Министерства финансов; для граждан не существует никакой патриотической обязанности увеличивать свои собственные налоговые платежи». Сегодня консультанты цитируют его с грустной иронией: в российской судебной практике сложились полностью противоположные тенденции. Между тем был и в новейшей истории относительно недолгий период налогового либерализма, когда отечественная судебная система придерживалась похожих принципов.
Короткая память
В 1997 – 1998 году власть задалась целью ввести процесс сбора налогов в строгие правовые рамки. Вступивший в силу Налоговый кодекс устанавливал презумпцию невиновности налогоплательщиков, а также запрещал фискальным органам взыскивать штрафы и задолженности с нарушителей в безакцептном порядке. В постановления Конституционного суда этого периода неоднократно отмечалось, что налогоплательщик обязан уплачивать только те налоги и сборы, размеры и порядок сбора которых регулируется федеральными законами, а все остальные обязательства, установленные подзаконными актами правительства, местных властей или самой налоговой службы, не могут считаться «законно установленными налогами», и платить их не нужно.
Общее число налоговых споров, рассматриваемых арбитражными судами, выросло почти вдвое: налогоплательщики успешно оспаривали в суде суммы начисленных налогов и требовали возврата незаконно установленных платежей за прошлые годы. Налоговые органы из-за невысокого уровня подготовки собственных юристов и общих либеральных тенденций в фискальной политике государства в большинстве случаев суды проигрывали. «Для нас, налоговых адвокатов, этот период был «золотым веком», – вспоминает сотрудник юротдела крупной нефтяной компании. – Суды четко следовали букве закона и истолковывали любые двусмысленности в пользу налогоплательщиков. Безусловно, эта политика направлялась с самого верха: Борису Николаевичу очень хотелось продемонстрировать западным партнерам, что Россия – страна с рыночной экономикой, где налоги собираются самым цивилизованным способом».
Нечеткость ряда формулировок нового Налогового кодекса, обилие установленных им льготных налоговых режимов и либерализм судебной практики воодушевили многих предпринимателей и их юристов на разработку пресловутых «белых» схем оптимизации налогообложения. От широко практиковавшихся и прежде налоговых махинаций их отличало внешнее соответствие нормам законодательства, позволявшее значительно снизить налоговые риски. Впрочем, даже внутри самой юридической корпорации не существует единого мнения по вопросу возможности легального ухода от налогов с помощью внедренных в бизнес искусственных моделей.
«Необходимо четко понимать разницу между налоговым планированием и использованием различных схем оптимизации, – утверждает Олег Баженов, начальник аналитического отдела юридической компании «Объединенные консультанты «ФДП». – В первом случае мы, используя спорное двойное толкование, помогаем плательщику доказать в арбитраже право вернуть незаконно начисленные налоги или избежать уплаты штрафа. В случае успеха юристы получают премию – обычно не более 10% от суммы. Оптимизаторы продавали директорам модель внедрения в его бизнес искусственной цепочки посредников, которые позволяли сократить налогооблагаемую базу. Схемы эти обычно были крайне примитивны и уязвимы для налоговых органов. Со временем их использование становилось все более и более рискованным, и сейчас оптимизаторов не пускают дальше порога».
Большинство схем, анонсировавшихся клиентам как «белые», предполагали, что на каком-то этапе цепочки деньги должны раствориться в компании-однодневке, зарегистрированной на украденный паспорт, или предпринимателю придется пойти на притворную сделку, запрещенную законодательством. Но в тот момент, когда суды и налоговые органы строго следовали принципу презумпции правоты налогоплательщика, даже если попытка ухода от налогов была очевидна, обоснованно доказать связь предприятия с подставными контрагентами было непросто.
Песнь о НДС
Ложное ощущение неуязвимости привело к тому, что авторы схем оптимизации и их клиенты начали, что называется, зарываться. Чрезвычайно широкое распространение получил, например, лжеэкспорт, который использовался для незаконного возврата НДС из бюджета. Экспортер продавал своей же компании в зарубежном офшоре товар по баснословно завышенной цене. Предметом лжеэкспорта могли служить программные продукты на магнитных носителях, произведения искусства, высокотехнологичное оборудование, нефтехимия и другие товары, для которых трудно определить эталон и границы рыночной цены. За рубежом товар, как правило, уничтожался, чтобы замести следы, а экспортер предъявлял налоговой службе требование о возврате экспортного НДС.
Операторы лжеэкспорта часто не утруждали себя проведением сложных мероприятий, маскирующих фиктивность сделки. Хрестоматийным примером может служить дело ООО «Тарен», которое, продав за границу 1085 репродукций картин на общую сумму 1,2 млрд рублей, требовало возврата 150 млн рублей экспортного НДС. Факт того, что копия картины не может стоить более 1 млн рублей, был очевиден, но «Тарен» подтверждал цену счетами-фактурами от производителя репродукций – подставной компании «Экспо Арт Эксим». Иск «гулял» по судебным инстанциям много лет, и окончательный отказ по нему был вынесен Высшим арбитражным судом лишь в конце 2004 года.
В конце 1998 года разразился громкий скандал вокруг так называемой песочной схемы, к которой прибегали многие крупные налогоплательщики для необоснованного возврата налога на добавленную стоимость из бюджета. Премьер-министр Евгений Примаков тогда публично обвинил руководство ОАО «АвтоВАЗ» в фиктивных сделках купли-продажи дагестанского песка. Дочерние структуры «АвтоВАЗа» приобретали партию природного песка на месторождении, принадлежавшем группе «Невский простор». Затем они заключали соответствующие договоры с фирмами-однодневками и страховали их в страховой компании «Константа», также входившей в группу «Невский простор». Сделка срывалась – страховщик выплачивал продавцу страховую премию. «Невский простор» оставался в небольшом плюсе, в размере оговоренных комиссионных, а «АвтоВАЗ» получал законное право требовать из бюджета возмещения НДС в размере 16,67% от суммы сделки. Используя свои мощные лоббистские ресурсы, предприятие зачло в счет возврата НДС свои долги перед бюджетом на сумму более 2 млрд рублей. Песок при этом так и не покидал дагестанский карьер: операторы схемы «перевозили» его в железнодорожных вагонах, число которых многократно превышало вагонную базу МПС.
Глава «Константы» Игорь Березовский был объявлен в федеральный розыск, сам «АвтоВАЗ» отделался крупным штрафом. При этом несколько его менеджеров, принимавших участие в афере, были приглашены тогдашним руководителем Министерства налогов и сборов Георгием Боосом на высокие позиции в налоговых службах. Громкий общественный резонанс вокруг «песочного» дела спровоцировал первую крупную волну налоговых санкций. Одним из его результатов стал курс на постепенное свертывание фискального либерализма. Уже в следующем, 1999 году коэффициент налоговой преступности (количество уголовных дел на общее число компаний налогоплательщиков) вырос с 0,7 до 3,0. Возможным это стало в первую очередь благодаря резкому росту числа проверок.
Досталось всем, даже иностранным предприятиям-налогоплательщикам, добросовестность которых прежде ни у кого не вызывала сомнений. В 2000 году, например, были доначислены налоги и штрафы заводу «Кока-кола Рефрешментс» по результатам проверки его отчетности за 1996 – 1998 годы. Впрочем, из 11 000 уголовных дел, возбужденных по инициативе ФСНП, до суда были доведены лишь единицы, а из более чем 40 000 административных взысканий большая часть была оспорена.
Решить проблему неправомерного возврата НДС путем расследования деятельности цепочек фиктивных компаний в тот момент не удалось. В 2003 году первый замминистра финансов Сергей Шаталов докладывал на правительстве, что «число фирм-однодневок, специализирующихся на возврате НДС, растет в геометрической прогрессии, и скоро поступления этого налога приблизятся к нулю или вообще составят отрицательные величины». В качестве решения проблемы Минфин предлагал введение системы НДС-счетов, деньги с которых предприниматели смогут переводить только по двум адресам: в бюджет и поставщикам для уплаты их доли НДС.
Проект вызвал резкое неодобрение в деловых кругах: к тому моменту в рамках борьбы со схемами лжеэкспорта Федеральная налоговая служба уже ввела в практику возмещать НДС на основании решений арбитражных судов, что усложнило жизнь реальным экспортерам. Теперь власти предлагали им заморозить в банках солидный процент оборота. Политика «стрельбы по площадям», которая подразумевала ужесточение правил игры для всех налогоплательщиков с целью перекрыть возможности для уклонения от уплаты налогов отдельным правонарушителям, к росту собираемости налогов прежде не приводила.
На обсуждении среднесрочной программы экономического развития в феврале 2005 года вице-президент РСПП Игорь Юргенс возложил ответственность за существование криминальных схем возмещения НДС с бизнеса на государство, заявив, что к настоящему моменту в этой сфере сложилась «развитая криминальная индустрия, позволяющая недобросовестным налоговым чиновникам получать до 50 млн рублей отката с возврата 100 млн рублей экспортного НДС». Компании-однодневки с формальными правами на возврат НДС продаются за 50% от стоимости этих прав посредникам, имеющим выход на налогового чиновника, и возврат налога осуществляется во внесудебном порядке.
Переходящее знамя
Другой наиболее распространенной «белой» схемой были трансфертные цены, позволявшие вертикально интегрированным компаниям, в первую очередь экспортерам сырьевых ресурсов, значительно сокращать базу налога на прибыль. Борьба с этой практикой началась зимой 2000 года, когда министр финансов Алексей Кудрин поставил перед МНС нетривиальный вопрос – почему «Сибнефть» платит в три раза меньше налогов с каждой указанной в отчетности тонны, чем ЛУКОЙЛ или «Сургутнефтегаз», и в четыре раза меньше, чем «Роснефть» и ОНАКО. Проведенные Счетной палатой аудиторские проверки установили, что вертикально интегрированные группы управляют объемами своих налогооблагаемых баз, обмениваясь между подразделениями компании партиями сырья по внутрикорпоративным ценам. Прибыль при этом концентрируется в низконалоговых компаниях закрытых административно-территориальных образований (ЗАТО, «внутренние офшоры») или в бюджетах предприятий, пользующихся «инвалидными» льготами.
Льготные режимы ЗАТО и ООИ (общественные организации инвалидов) использовались не только в схемах трансфертного ценообразования вертикально интегрированных групп, но также помогали оптимизировать налоги на прибыль малым и средним предприятиям. Наиболее широко в 2000 – 2002 годах применялись, например, «вексельная» и «арендная» схемы. В первом случае расчет покупателя с поставщиком осуществляется векселем, который поставщик затем продает своей «офшорной дочке» по цене ниже номинала, а та в положенный срок предъявляет его к платежу. Таким образом, вся прибыль сделки сконцентрирована в низконалоговой компании. «Арендный» механизм предполагал регистрацию в качестве собственника недвижимости, торговых марок и других производственных активов компании с льготным обложением, которая затем сдавала свое имущество в аренду «голому королю» – предприятию, ведущему активную рыночную деятельность. Прибыль «голого короля» полностью или частично закачивалась в ЗАТО в форме арендных платежей.
В 2002 – 2003 годах большинство этих лазеек было прикрыто: ЗАТО, несмотря на мощное противодействие думских лоббистов, были ликвидированы, «инвалидные» компании потеряли большую часть налоговых льгот (сейчас они позволяют оптимизировать только налоги на фонд оплаты труда). Битва с трансфертным ценообразованием в нефтяном бизнесе завершилась заменой налога на прибыль недифференцированными ставками налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ).
Хотя борьба со схемами оптимизации налога на прибыль тоже велась по принципу «стрельбы по площадям», она принесла ощутимые результаты, выразившиеся в значительном росте собираемости налогов, в первую очередь с крупнейших налогоплательщиков. Во многих нефтяных компаниях сейчас действует табу на употребление самого слова «оптимизация». Тем не менее давно не работающие схемы стали причиной головной боли руководителей предприятий, которым в 2004 – начале 2005 года были доначислены налоги и пени за 2001 – 2002 годы. По одной из версий, бум налоговых проверок в конце 2004-го объясняется вовсе не «политическим заказом», а стремлением ФНС рассчитаться с правонарушителями за эти старые долги, пока по ним не истек срок давности.
Нет кадров – нет проблем
Перекрыть правовые каналы для уклонения от налогов на фонды оплаты труда для налоговиков оказалось труднее всего. Большинство путей, используемых работодателями для уклонения от ЕСН, связаны с оборотом «черного» нала или зарубежными офшорами и совершенно недоступны для налогового контроля. Кроме того, здесь действует принцип круговой поруки: схемы, помогающие работодателю снижать ЕСН, одновременно избавляют его работников от налога на доходы физлиц.
Основные меры, с помощью которых государство добивалось роста поступлений ЕСН, сводились к снижению ставки налога и внедрению «страховых принципов» обязательных выплат во внебюджетные фонды. Представители работодателей с большим скепсисом оценивают перспективы этой политики. «Стоимость «серой» схемы по выдаче зарплаты с использованием параллельных систем налогообложения составляет 15 – 20%. Пока ставка ЕСН не приблизится к этому значению, выгоднее будет избегать уплаты соцналога», – утверждает Олег Еремеев, председатель Координационного совета объединений работодателей России (КСОРР).
Интересно, что самая популярная схема оптимизации «зарплатных» налогов закрылась без специальных усилий налоговиков. В 2002 году компания «Ингосстрах-Россия» отказалась от обслуживания «страховой» схемы, чрезвычайно популярной среди крупных производственных предприятий, которые не имели возможности выплачивать огромному числу работников зарплаты «черным» налом. Их работники получали в банках, задействованных в схеме, льготные кредиты для приобретения полиса добровольного страхования жизни на 5-летний срок. По условиям договора, страховой случай наступал при «дожитии» застрахованного до определенного числа месяца. Ежемесячно работник получал от страховой компании аннуитеты, которые фактически являлись вознаграждением за его труд, не облагаемым также подоходным налогом. Комиссия «Ингосстраха» составляла 3,5% от обращаемых средств, и руководство компании, решив, что эти доходы не оправдывают растущие риски преследования со стороны налоговых органов, закрыло зарплатное направление.
Не меньшей популярностью пользовалась «кредитная» схема, которая применялась во многих олигархических холдингах конца 1990-х годов. Входившее в состав группы общество взаимного кредитования ежемесячно выдавало работникам займы под минимальную процентную ставку. В срок погашения займа на счет общества вносится «черный» нал, а на имя каждого работника выписывалась справка о погашении задолженности наличными.
После свертывания «страховой» схемы крупные промышленные предприятия оптимизировали налоги на ФОТ с помощью коллективных трудовых договоров, предусматривавших дополнительные обязательства по улучшению условий труда. Средства корпоративных социальных программ в таком случае ЕСН не облагались, работники получали часть вознаграждения за труд в форме бесплатных путевок, льгот при покупке жилья, медицинской страховки и других различных материальных благ. Иногда эти средства перечислялись на счета профсоюзов, а затем выдавались в качестве премий и материальной помощи. Сейчас большая часть выплат по «социалке» отнесена к базе ЕСН.
Впрочем, многообразие схем не исчерпывается вышеописанными. Как и раньше, руководители малых и средних компаний, чтобы снять с себя обязательства по выплате налогов на фонды оплаты труда, нередко переводят отношения со своими сотрудниками из сферы действия трудового права в гражданско-правовую. Работников можно превратить в акционеров и выплачивать им зарплату в форме дивидендов. В результате подоходный налог снижается до 6%. Есть и другой вариант – выплаты членам советов директоров предприятия облагаются налогом на вмененный доход 6%. В связи с этим можно обнаружить небольшие компании, в которых все сотрудники, вплоть до уборщицы, числятся в зарплатной ведомости директорами. Некоторые, впрочем, используют и более экзотичные схемы. Например, работодатель заключает с каждым из работников договор купли-продажи канцелярских принадлежностей. Выплачивается аванс, после чего договор расторгается по инициативе самой компании. На каждого из сотрудников можно также запатентовать изобретение, за использование которого работодатель выплачивает ему роялти. Во всех перечисленных случаях платится лишь подоходный налог – 13%.
Впрочем, эти «белые» схемы, хотя и не противоречат законодательству, несут в себе довольно высокие налоговые риски: для любого инспектора подобные уловки очевидны, и при нынешней практике правоприменения могут послужить основанием для применения санкций. Поэтому малый и средний бизнес продолжает в основном практиковать классическую «черную» зарплату: предприятия, связанные с розничной торговлей, выдают ее наличными в конверте. Средние компании, работающие с зарубежными офшорами, используют схемы «получерной» зарплаты. Подконтрольная офшорная фирма открывает в зарубежном банке анонимный счет, на который ежемесячно начисляются платежи с назначением «представительские расходы». Работнику выдается пластиковая карта, позволяющая снимать деньги со счета.
…Но правды нет и выше
Наиболее криминальные формы ухода от налогов, связанные с обналичкой, зарубежными офшорами и компаниями-однодневками (схемы, от которых бизнес страны начал отказываться в конце 1990-х годов в связи с фискальной либерализацией), снова оказались востребованными. Разработчики «белых» схем жалуются, что в нынешней ситуации их продукт больше не пользуется спросом. «У нас есть наработки чистых схем оптимизации, не противоречащие действующему налоговому законодательству, но компании опасаются их использовать, – говорит специалист юридической компании «Новая стратегия» Александр Умнов. – Сегодня дело идет к тому, что использование любых схем, в том числе и не противоречащих букве Налогового кодекса, могут признать преступлением. Грань между оптимизацией налоговой базы и правонарушением всегда была довольно тонкой, а сейчас ее определение полностью отдано на усмотрение налоговых органов. Сейчас компании либо отстаивают свое право на ту или иную льготу через арбитраж, либо уходят в какой-то совершенно «черный» сектор, и «договариваясь» с налоговиками прячут деньги без всяких схем».
Основанием для этого послужила отмена значительной части налоговых льгот в 2002 – 2003 годах, а также резкое изменение тенденций в судебной практике рассмотрения налоговых споров. «В налоговом бизнесе очень многое зависит от того, как верховные судьи решают трактовать то или иное неоднозначное положение закона, – говорит высокопоставленный сотрудник одной из крупных юркомпаний. – Председатели Конституционного и Высшего арбитражного судов назначаются президентом, и практически реализуют определенную им политику через систему судебных решений. Сейчас после каждой встречи Путина с руководителями судов в налоговом праве непременно происходит какая-нибудь революция».
Масштаб изменений станет более наглядным, если проиллюстрировать его цифрами. За девять месяцев 2004 года российским компаниям было доначислено 470 млрд руб. налогов за предыдущие годы, при том, что доначисления за весь 2003 год не превысили 150 млрд руб. По мнению заместителя руководителя отдела налогового консультирования департамента аудиторских услуг АКГ «Развитие бизнес-систем» Игоря Чернова, у нынешней, впрочем, как и большинства прошлых кампаний по ужесточению фискального администрирования есть один коренной недостаток. «Они все ведутся по принципу наименьшего сопротивления – считает эксперт. – Для борьбы с «черным», криминальными схемами у налоговиков не хватает ресурсов, поэтому в ход идут акции устрашения. В результате весь энтузиазм и рвение уходит на борьбу не с фирмами-однодневками, а с вполне легальной оптимизацией компаний, которые сдают отчетность, имеют постоянный адрес и реальные активы. Поэтому в сети МНС попадают по большей части те, кто платит хоть какие-то налоги, а не злостные «уклонисты».
После недавнего решения Конституционного суда, развязывающего налоговикам руки, об улучшении инвестиционного климата в России можно будет забыть. Напуганный делом ЮКОСа бизнес уже голосует ногами. В 2004-м вывоз капитала, по официальным данным, вырос более чем вчетверо – до $7,8 млрд. По расчетам Института открытой экономики, из страны утекли рекордные $31,2 млрд.
|
